Кубинка в первые месяцы войны

Я прибыл в Кубинку в феврале 1939г. на должность старшего инженера лабораторного отдела Научно-испытательного автобронетанкового Полигона.

Война застала меня в Крыму, где я проводил с семьей свой отпуск. Приехали мы в г.Севастополь к моим родителям во второй декаде июля 1941г.

В это время проводились учения Черноморского флота. Город по ночам был затемнен, были затруднения с переправой через Северную бухту. Решили мы переждать время учений в степном Крыму у родителей жены. Переждать... Ходили упорные разговоры о близком начале войны с Германией. Называли конкретные числа: 15июня, 20июня.

Известное сообщение ТАСС от 14 июня приглушило эти разговоры, но не устранило их. Слухи были реальные. Тревожная обстановка оставалась. 23 июня я вернулся в город Севастополь, чтобы отсюда отправиться к месту службы и увидел город моего детства и юности после того как на него были сброшены бомбы. Увидел Севастополь израненный, с выбитыми витринами магазинов и стеклами жилых домов, с сорванными крышами зданий и вывернутыми с корнями деревьями.

Потом я видел и более сильные разрушения, в том числе и руины Севастополя в 1944г, но первые раны любимого города оставили гнетущее впечатление, усилили ненависть к фашизму.

К чести работников Народного Комиссариата Военно-морского Флота и Командования Черноморского Флота следует сказать, что налет стервятников не застал город врасплох. Система ПВО и корабли флота к двум часам 22 июня были приведены в боевую готовность. Мины, предназначавшиеся для кораблей и закрытия входа их из Северной бухты, были сброшены на берегу, и часть из них попала на город. Было сбито несколько самолетов.

Достав билет на московский поезд, вечером 23 июня отправились из Севастополя, а утром 25 июня я прибыл уже в свою лабораторию в Кубинке.

Чрезвычайно тяжелым для нашей страны было начало Великой Отечественной войны. В неизбежности войны с Германией никто не сомневался, однако народу не было сказано твердо и громко: «Отечество в опасности!». Стремление оттянуть начало войны привело к просчетам и упущениям. Вооруженные Силы не были своевременно приведены в полную боевую готовность, в результате много вооружения и боевой техники было потеряно еще до введения ее в действие. Огромные потери были в вооружении и людях в первые часы и дни войны.

ЦК ВКП (б) и Правительство СССР приняли действенные меры для мобилизации сил народа на отпор врагу: основные из неотложных задач в борьбе с захватчиками были изложены в речи И.В.Сталина по радио 3 июля 1941 года.

И... «Встала страна огромная,
       Встала на смертный бой
                С фашистской силой темною,
С проклятою ордой!»

С началом войны весь состав нашего небольшого коллектива возглавляемого полковником И.К. Романовым стал более строгим требовательным к себе; было отменено всякое ограничение рабочего времени. Работали столько, сколько требовалось для того, чтобы выполнить в кратчайший срок задание или нужное для фронта дело, начатое по инициативе самого коллектива.

Всенародный лозунг: «Все для фронта, все для Победы!» мы старались выполнить с честью.
12 июля 1941года было организовано проведение эвакуации семей военнослужащих, рабочих и служащих в восточные районы страны. Таким образом, с нас были сняты хозяйственные и семейные заботы.

Кубинка, имеется ввиду наша территория и прилегающие лесные массивы, перед «битвой за Москву» были пунктом формирования и комплектования многих танковых частей для Западного фронта. В лаборатории электрорадиооборудования 4-го лабораторного отдела было 3 военнослужащих: Малявин И.М., Гусев С.Н., Тарасеня И.Р. и четыре гражданских техника: Моисеев, Васильев, Жерко и Воробьев. Силы не ахти какие, но все: и большие, и маленькие дела, связанные с электрооборудованием, средствами связи танков, от ремонта магнето танка Т-26 до обучения работе на новой радиостанции 10-Р, от разработки маскировочной насадки на фары, до испытания нового стартера для танка Т-34, мы делали с душой и не считались со временем.

Не могу не остановиться на таком эпизоде. На основании данных разведки наше Правительство сочло возможным перебросить на Запад часть войск с Дальнего Востока. Из числа этих войск 2-е и 3-и бригады танков Т-26 были направлены на Кубинку. Будучи выгружены с эшелонов на одной из подмосковных станций, они были направлены в пункт сосредоточения по Минскому и Наро-Фоминскому шоссе. Часть машин остановилась из-за перегрева двигателей и других неисправностей. Безостановочно эту колонну сопровождала легковая машина я японским флажком на радиаторе. (Видимо «Сопровождение» началось с самого Дальнего Востока). При прохождении машины мимо нашей проходной она была задержана дежурным военным инженером II ранга Войтовым.

В дежурной комнате японец сказал, что он работник посольства, заблудился и потребовал, чтобы его немедленно отпустили. Снеслись с Москвой, получили строгое указание и в сопровождении мотоцикла отправили японца на большую дорогу. Тем временем, танки Т-26 собрались в пункте сосредоточения (лес, южнее стрельбищ Академии), и нам с Васильевым пришлось заменять медные поручни на башнях командирских машин (служившие антеннами для радиостанций 71-ТК-1) эквивалентными по емкости и самоиндукции деталями на выходе передатчиков. (Радиостанции устанавливались только на командирских танках, поэтому они могли определяться по наличию поручня на башне). Досталось работы с этими танками Т-26 и механикам, и ремонтникам, во главе с В.Ф. Петроченко.

Газета «Известия» за 30.06.1943 «Указ Президиума Верховного Совета СССР» о награждении орденами и медалями начальствующего, рядового и вольнонаемного состава бронетанковых и механизированных войск Красной Армии.

Наградной лист.

Комплектовались у нас батальоны танков КВ оборудованные принятой в 1940году кварцованной радиостанцией КРСТБ (в последствии получила название 10-Р). С командирами и радистами танков КВ проводились инструктивные занятия и практические работы (с кодированием передач) на этих радиостанциях.
Очень мешали работе и изнуряли физически морально ночные воздушные тревоги. Начались они в ночь на 22 июня, когда на Москву рвалось более 200 фашистских стервятников, и с тех пор в течение более 3-х недель московские воздушные тревоги дублировались у нас. Начинались они обычно в 22-23 часа и кончались в 3-4 часа полуночи. Сначала высказывались предположения, а затем и убеждения, что эти тревоги не вызываются необходимостью, так как цель стервятников не Кубинка, а Москва. Над нашей территорией немецкие самолеты неоднократно совершали разведывательные полеты и в Москву через нас летали, но ни одна бомба в те дни, не была сброшена на нашу территорию. Кстати, к концу августа и в Москве не перед каждым налетом объявлялась тревога.

Численность нашего личного состава постепенно уменьшалась, главным образом за счет мобилизации гражданских лиц в Красную Армию и перевода военнослужащих в части Действующей Армии. Танки и бронемашины, прошедшие испытания, были отремонтированы, и из них был сформирован танковый батальон, укомплектован личным составом и отправлен на Запад. Насколько помнится, был перекрашен в защитный цвет и отправлен с батальоном даже купленный перед войной у немцев и испытанный нами танк Т-III. Были в это время и дискуссии о судьбе нашей части. Одни утверждали, что в дни, когда над страной нависла смертельная опасность, надо ликвидировать наше учреждение и откомандировать личный состав на фронт. Другие, а их было большинство, твердо веря в неизбежность нашей Победы и учитывая перспективу, настаивали на сохранение его. К этим последним из нашего командования относился и полковник И.К. Романов. Нам было объявлено, что весь личный состав будет эвакуирован в Казань для продолжения работы.

Практически подготовка к эвакуации и погрузка в эшелоны началась в середине сентября, за несколько дней до начала генерального наступления гитлеровцев на Москву. С этого времени весь личный состав был переведен на казарменное положение, начался демонтаж оборудования и погрузка в эшелоны. Было погружено все содержимое технических, вещевых и продовольственных складов. Станки, стенды и приборы лабораторий. Несколько раз над погрузочной площадкой являлись немецкие самолеты-разведчики, но не было ни обстрела, ни бомбежки. Молчали и наши счетверенные пулеметные установки. По ряду причин погрузка замедлялась: отсутствие подъемных механизмов, задержка в подаче платформ. Но уже 18 октября (в день оставления города Можайска) в 17 часов был отправлен шестой по счету эшелон, начальником которого назначили меня. Прибыл эшелон на Московскую окружную дорогу. Вся она была забита такими же как наш (а может быть и более ценными) эшелонами. Настала ночь, фашисты бомбят центр Москвы. Видно зарево пожаров. Без устали работают наши зенитки. Тревожно на душе, тревожно за страну, за Москву. За вот это оборудование, за людей, которые заполняют теплушки в эшелонах.
Днем 19 октября еще было несколько налетов на центр столицы. Ищу железнодорожное начальство, добиваюсь вместе с другими начальниками эшелонов ответа на вопрос: «Когда нас отправят?». Нам ответили: «Отправим, как только впереди восстановят путь, так и начнем отправлять».

«Так ведь здесь нас разбомбят!» «Да нет»- отвечает нам железнодорожник,- «немец вас из Москвы не хочет выпустить, бомбит выходы из нее, а ваше оборудование он через неделю собирается захватить, какой резон бомбить его?»

День 19 октября и следующая ночь так же прошли спокойно. 20 октября отправился наш эшелон. На станции Черусти мы видели результаты работы фашистских варваров. Станции Муром тоже не существовало. Вот почему и задерживали эшелоны в Москве.

Через четверо суток эшелон прибыл в Казань. Разгрузив эшелон, порадовавшись со всем народом победе наших войск под Москвой, и чуть наладив работу лаборатории, в феврале 1942 года я вновь был направлен в Кубинку, для продолжения службы Родине.

Полковник-инженер в отставке И.Р.Тарасеня
18.01.1981г.

«Сборник воспоминаний ветеранов в/ч 68054»
(к 50-летию части).
Войсковая часть 68054. 1981 г.